INSHE ART — Интервью Балашовой Елены Владимировны c Кристиной Аврамовной Нагорной (01.07.1900 г.р.). Правда о долголетии

INSHE — ИНТЕРВЬЮ в Библиотеке Добра Международного журнала NSHE.

НЕТ ЛЕТ — искусство организованного сопротивления. Правда о долголетии, — ДОЛГОжительство. Давняя мечта человечества — физическое бессмертие. И сколько бы ни твердили нам великие религиозные учения, что смерть является всего лишь переходом в иной мир, — переходить не хочется. Быстротечность существования угнетает, абсолютное большинство живущих на Земле этот мир устраивает. Долгая, здоровая жизнь и активная старость — самая древняя и самая заветная мечта человечества. Средневековым алхимикам казалось, что еще чуть-чуть, и они получат в своих закоптелых колбах вожделенный философский камень, дающий бессмертие. Люди всегда мечтали получить секрет бессмертия, но процессы не остановлены, «секрет» не найден. Мы уходим заканчивая свой земной путь в том возрасте, когда можно еще, жить и жить… От чего же все таки зависит продолжительность нашей жизни? И какая она жизнь после 100?

На долю Нагорной Кристины Аврамовной выпало жить в двух веках — в ХХ-м и ХХІ-м. Она хорошо помнит все важнейшие исторические события прошлых веков.

INSHE — ИНТЕРВЬЮ

— Кристина Аврамовна расскажите немного о себе, коротко о главном.
— Родилась я в 1900 году в селе Жадове. Говариваливали люди, что село наше основал Петр Первый и сразу церковь для прихожан построил. Точный день своего рождения я не знаю, у всех односельчан, которые родились в 1900 году, одна дата рождения, 1 июля. Почему так, никто не знает. Мама родила меня на болоте, беременной поехала туда грести сено и родила прямо у воды. Тогда все женщины до последнего дня своей беременности трудились. Отец был очень хорошим хозяином. Знаю, что в армии он не служил, потому что на правой ноге у него было шесть пальцев. Мама умерла, когда мне было 7 лет, папа женился на другой и росла я с мачехой. Мачеха была хорошей, я ее всю жизнь мамой и называла. Отец на земле работал, да и плотником был очень хорошим. А я в детстве очень сильно болела, из-за этого в школу не ходила, так и не научилась ни читать, ни писать, и прожила всю свою жизнь неграмотной. На работу пошла в 9 лет, сначала на панов, а потом в колхоз на разные работы. Пока видела и ходила, огород обрабатывала, огурцы, помидоры, картошку, тыквы садила. На дворе держала большое хозяйство — коров, телят, свиней, птицу. Работала с утра до ночи.

— Кристина Аврамовна, что Вы помните из своего детства (самые яркие моменты)?
— С 9 лет работала я на помещика. Помещики у нас в селе были разные: от одного помещика после работы ехали с поля, смеялись, радовались, песни пели, а от другого чуть не плакали, не до смеха было. Революцию помню, но доброго ничего от нее не было. Помню, как без царя батюшки остались, что осиротели, люди все плакали. И после революции помню, как всем людям разрешили на себя работать, многие тогда селяне наши, кто был позажиточнее, землицы прикупили, коней, коров, кур и поросят завели. Все для обработки землицы приобрели, плуги, бороны. Эпидемию тифа помню, в нашем селе в 1919-1920 год был. В одном дворе тогда из десяти- восемь душ умирали. Помню хорошо нашу красивую деревянную церковь, которая в центре села стояла. Там всегда было многолюдно и очень красиво. Помню, как религию запретили и из нашей церкви сделали сельский клуб, люди тогда плакали. А еще помню, что в наших местах большая война со шведами была, и село соседнее Шведчиной называли. Там шведы жили.

— На вашу долю выпало жить в двух веках — в ХХ-м и ХХІ-м, когда вам жилось хорошо?
— Хорошо все-таки жилось мне только при царе батюшке, спокойно, понятно, сытно. У меня тогда 7 колец золотых было, платье новое на каждый праздник и бусы. А вот после революции все и понеслось, нормальной жизни больше и не было.

— Кристина Аврамовна, вы наверное помните и как первые колхозы организовывались?
— Конечно, помню осенью 1929 года, колхоз создали в нашем селе. Люди вышли к церкви с кочергами, вилами, лопатами, дрались, кто хотел в колхоз, а кто и не хотел. Но колхоз все равно создали. Добровольно в колхозы шли все бедные крестьяне и алкаши, в очереди стояли в колхоз записаться. Зажиточные же сельчане в колхоз идти не хотели, всем , кто в колхоз вступил тогда, нужно было в три дня сдать на общественный двор в колхоз всю свою скотину. Землю у всех тогда всю сразу в колхоз забрали, зажиточные крестьяне скотину не отдавали, смуту в селе устраивали, не давали бедным колхозникам засеивать землю, которую у них забрали. Выходили на участки с палками, дрались, тогда приезжали милиционеры и несогласных с колхозным порядком без суда и следствия сажали в тюрьму на десять лет, из домов выселяли, все забирали и в колхоз сдавали, раскулачивали, забирали имущество, скот, инструмент. В домах раскулаченных, конторы делали, все колхозные конторы тогда в нашем селе в домах раскулаченных крестьян находились.

— Кристина Аврамовна, а бедные крестьяне поддерживали объявленное раскулачивание? И были ли бедные крестьяне которые защищали зажиточных крестьян и не поддерживали происходящее?
— Таких в нашем селе не было, бедные, лодыри и пьяницы не только поддерживали, но и сами раскулачивали. Зависть чувство плохое, оно бед много творит, а тут лозунг про равенство, равняй всех под одну гребенку и грамоты от власти за беспорядок получай.

— А голодомор ваше село коснулся?
— Перед голодомором большой неурожай был. Ничего не выросло, ни на огородах, ни на полях, зерна не хватало, в колхозы забирали все, что вырастало, даже тыквы. Трудно было, все время есть хотелось. Ни крапивы было не найти, ни лебеды — все люди съели. На липах листьев не было, листья липы рвали и варили, вместо борща ели. Люди на ходу умирали. Только одного похороним, а уже другой умирает, гробы делать сил не у кого не было, да и хоронить не успевали. Разрывали могилу и, завернув покойного в какую-то дерюжку, хоронили рядом, по восемь, десять человек в одну могилу.

— Кристина Аврамовна, а про Великую Отечественную Войну расскажите, что помтите?
— Войну помню очень хорошо. Помню, как началась, как мужиков на войну отправляли, прощались, никто не знал, али они вернуться домой, все бабы голосили (плакали). Немцев помню, как в наше село зашли, крайние четыре (последние) у дороги хаты заняли. По селу прошлись, по всем хатам, полицая нашего, украинского, но не с нашего села представили, баб да девок присмотрели. У всех кур забрали и на один двор свезли на своих мотоциклах. Пановал немец в нашем селе, воды с колодца наберут, кур пощиплют, наварят и целый день гуляют. Два месяца в селе стояли, пока их наша красная армия не погнала. Беды много натворили, всех женщин до 50, и девочек от 10 лет, понасиловали. Варьку, что промеж ног немцу дала, застрелили сразу, чтобы другим бабам не повадно сопротивляться было. Когда немец ушел, все бабы в деревне травку пили, чтобы от немца не принести (не родить).

— О чем вы жалеете сегодня?
— Поговорить не с кем, одной очень плохо.

— Расскажите немного о своей личной жизни?
— Жизнь личная даже и не знаю, али сложилась. Замуж первый раз вышла в 28лет. Тогда считалось, что это очень поздно. Почему так получилось? Был у меня парень, которого я очень любила. До беспамятства влюбилась в 1916 году, встречались с ним, а потом его на службу забрали, я ждала. Во время службы произошло с ним несчастье, упал он с коня и сильно ударился, долго лечился, приехал домой в Жадово и умер. Мы обручены с ним были, поэтому и вышла я замуж первый раз в 28 лет. Родилась у меня дочь Галя (Царство ей Небесное, в 2000 году умерла). У нее было четверо детей. Остался лишь один мой внук, но он живет далеко — в Москве. А с правнуками и праправнучками я не родичаюсь. С первым мужем, отцом Гали, мы не сжились, характерами не сошлись. Вышла я за второго, родила сына. Когда сыну было 3 годика, он внезапно умер — тогда ходила по селу какая-то болезнь страшная, дети умирали, вот и мой сынок по дороге в больницу, под самой Семеновкой умер. Второй муж мой на войне погиб, после войны вышла я замуж третий раз, вот с ним и жили вместе, пока он от старости не умер. Все мужья у меня были очень хорошими: ни один не ругался, не пил водку, не бился. Трудолюбивые все были, не пьяницы, меня любили, ничего плохого и сказать не могу.

— А как вы себя чувствуете?
— Ноги болят, сильно лет с шестидесяти, да и ничего уже не вижу. Когда приезжают ко мне, вот как вы сегодня, и меня фотографируют, потом я всегда болею.

— А вот ваши соседи говорят, что вы ни разу не обращались к врачам.
— А зачем? Серьезных болячек у меня не было никогда. Из лекарств в доме только зеленка и водочка.

— И голова у вас не болела ни разу?
— Болела. Но у меня от головы свое средство есть. Граммов пятьдесят водки или самогоночки выпью — и все проходит. Только вот злоупотреблять не надо, а в лечебных целях можно.

— Люди в селе считают вас ведьмой-шептуньей: раньше говорят в ваш дом, никто без крестика не заходил. Слава о ваших знахарских способностях до сих пор гуляют по всей округе.
— Людей я лечила всегда, многих на ноги за свою жизнь поставила. Заговоров много знала, — и от болячек всяких, и от ужей и гадюк, чтобы в лесу не нападали на людей. И на картах гадала. Сейчас уже позабывала все, а на картах гадать — зрения нет. А вот сон какой если вам приснится, приходите, все что скажу, все исполнится!

— Кристина Аврамовна, а вам сны снятся?
— Сны снятся, в основном, про времена, когда я была еще юной: помещик был у нас, Могилевич, снится. Он людей любил, кормил их за работу тем, что сам ел. И дела у него шли хорошо. А другой помещик, Марко Иванович Халецкий, плохо к селянам относился. И все у него каждый год замерзало. А еще Мама снится, я ее вроде и не помню совсем, но знаю, что это мама. Сказала, что пришла за мной. Но потом исчезла, а меня оставила. Значит еще поживу. Хоть смерть во сне около моего дома давно ходит, а вот в хату мою зайти не решается. Знать не время еще.

— Кристина Аврамовна, как проходит ваш день, чем занимаетесь?
— Трудно. Когда ходила и видела, работа была. Огород, хозяйство. Сейчас в доме сижу, не выхожу никуда. Ноги болят и до земли гнет. Целый день, сплю, или сижу одна, передвигаюсь по дому, опираясь на табуреточку, неудобная она у меня, не для моего малого роста, спина совсем сгорбилась, здоровье подводит, но голова еще варит (работает, соображает) хорошо, и слава Богу.

— Вы живете одна, не скучно?
— Одному жить очень плохо, не скучно, и не одиноко, — маетно. Ко мне наведываются соседи, социальный работник приходит, вот вы сегодня приехали. На жизнь жаловаться нельзя, дан день, и Слава Богу. Раньше ученики из школы заходили, об истории села спрашивали. На юбилеи приезжали представители власти. Приезжают люди, которым много лет назад помогала. Иногда и за помощью приезжают, да я уж ничем и помочь не могу.

— А вам помогают? Вы ведь не видите совсем, а нужно поесть, помыться?
— Слава Богу, меня Господь любит, кого-нибудь да ко мне и пришлет в помощь. Только ведь люди разные. Один на 100 гривен семь банок консервы принесет, а другой две. У одного социального работника, я за зиму 200 килограмм картошки съела, а у другого 500 до нового года, да еще 300 после нового года до весны. А картошку я только в супе и ем. Один придет, уберет да помоет, а другой унесет. Но я за все Богу благодарна. Проснусь, помолюсь, потихоньку на ощупь с кровати на лавку сползу, и Слава Богу! А на лавке у меня все, и вода, и еда, и табурет, на который опереться можно, и ведро для нужды. Можно жить и не мыться, мне последний раз перед новым годом голову мыли и одежду меняли. Спать в одежде и не раздеваться, я уже привыкла, а вот если никто не натопит, супу или хлеба не принесет, помру.

— Вы целый день одна, у вас нет ни телевизора, ни радио. Газет вы тоже читать не можете. Знаете, что у нас сейчас в стране происходит?
— Знаю мало, вот какой год сейчас идет, не знаю. Ко мне люди приходят, приходил мужчина, с власти нашей, так он рассказывал, что война сейчас началась: Бандеры в Киеве на Советский Союз напали, и война на востоке началась, так я с того дня как он ушел, как спать ложусь, всегда молюсь за мир.

— Вы наверное забыли, что Советского Союза, уже давно нет, как вам жилось тогда при Советском Союзе?
— Ничего не забыла, для меня Советский Союз — это Россия, так было всегда. При Союзе жилось хуже, чем при царе-батюшке, всяко было, а когда распался Советский Союз, мне исполнился 91 год. Помню, как вчера, — страшно было всем очень, никто не знал, как будем жить дальше.

— Вот нам тоже сейчас страшно, никто не знает, что будет дальше?
— Будет трудно, очень. Россию не нужно бояться, а вот если китаец за мир наш возьмется, то будет всему свету конец.

— Кристина Аврамовна, в чем секрет вашего долголетия?
— Род наш из долгожителей — и отец, и дед мой очень долго жили, по 120 лет, и из села никуда и никогда не выезжали. И я всю свою жизнь прожила в одной хате в своем родном селе и никуда не ездила. С раннего детства тяжело работала в колхозе на разных работах, дома держала большое хозяйство: корову, свиноматок, разную птицу. Когда мне было 100 лет, я работала, держала корову, хозяйничала на огороде, разводила кролей, кур. Если бы мало работала, давно уже умерла бы.

— Кристина Аврамовна, а жизненные правила, принципы, которых вы придерживаетесь всю свою жизнь, они каковы?
— Всех учитывать (уважать), нужно — и молодых, и старых, никогда ни с кем не лаяться (не ругаться). Не красть, — чужое добром не выйдет, лучше попросить, если что вам надобно. Жить в мире со всеми, никогда ни на кого не обижаться. Не спорить с дураками, и никому ничего не доказывать, все равно у каждого свое будет. Всем всегда и все даже че плохое сделанное, прощать надобно. Таблеток не пить. Когда че где болит, не стонать, через силу улыбаться и шутить, смех даже сквозь слезы, помогает от многих болезней!

— Кристина Аврамовна, Ваши пожелания десяти тысячной аудитории читателей Международного журнала «INSHE».
— Всем людям я желаю добра на сердце, чтобы были здоровыми, и чтобы друг друга берегли, чтобы дети, как раньше, слушались взрослых и хорошо учились, чтобы люди не враждовали, все должны, друг друга уважать, и друг другу помогать.

***

INSHE — INTERVIEW

NO YEARS is the art of organized resistance, or the truth about living a long life. Longevity. Physical immortality is the long-standing dream of humanity. No matter how many times we are told by the great religious teachings that death is only a transition to another world, we just don’t want to transition. Transience of existence oppresses, and the vast majority of people living in Earth are content with this world. A long, healthy life and active old age are the oldest and most cherished dream of mankind.
It seemed to medieval alchemists that a little bit more, and in their smoky flasks they will obtain the coveted philosopher’s stone that gives immortality. People always wanted to fine a secret of immortality, but the processes are not stopped, the «secret» is not yet found. We leave by completing our earthly course at that age, when we could still live and live… On what depends the duration of our lives? And what about life after 100?

Coordinator of the INSHE ART Project Balashova Elena Vladimirovna with Kristina Avramovna Nagornaya (01 July 1900). Christina Avramovna was fated to live in two centuries: in the twentieth and twenty-first. She remembers all the most important historical events of this time.

INSHE — INTERVIEW

— Cristina Avramovna tell us a little about yourself, briefly about the main things.
— I was born in 1900 in the village of Zhadov. People used to say that our village was founded by Peter the First, and he immediately built the church for the parishioners. I do not know the exact day of my birth; all the villagers who were born in 1900 have the same date of birth, July 1. Why it is so, no one knows. My mother gave birth to me in a swamp; while pregnant she went there to gather hay and gave birth to me near the water. Back then all women worked until the last day of their pregnancy. My father kept his household in a very good order. I know that he did not serve in the army, because he had six fingers on his right leg. My mother died when I was 7 years old, my father married another, and I grew up with my stepmother. My stepmother was good to me, and I called her «mother» my whole life. My father worked in the fields; he was a very good carpenter as well. I was very sick during my childhood, and because of this I did not go to school; I never learned reading or writing, and I was illiterate my whole life. I started working at the age of 9, at first for a landowner, and then at the collective farm on various jobs. As long as I could see and walk, I worked in my kitchen garden; I grew cucumbers, tomatoes, potatoes, pumpkins; I kept a large farm with cows, calves, pigs, and poultry. I worked every day from morning till night..

— Christina Avramovna, what do you remember from your childhood (the brightest moments)?
— Since I was a 9-year-old, I worked for a landowner. Landowners in our village were all different; from one landowner we returned from the field happy and laughing, singing songs, and from another we came back nearly crying, nothing to laugh about. I remember the revolution, but nothing good came from it. I remember how after our tsar-father was gone, we felt like we were orphaned; all people cried. And after the revolution I remember how all people were allowed to work for themselves; those peasants who were better off bought more land, horses, cows, chickens, and piglets. They acquired everything needed for land cultivation: plows, harrows. I remember the typhus epidemic in our village in 1919-1920. In one courtyard eight souls died out of ten. I remember well our beautiful wooden church, which stood in the center of the village. It was always crowded, and very beautiful. I remember how the religion was banned, and a village club was made out of our church; people were crying then. And I remember that in our region there was a big war with the Swedes, and the neighboring village was called Shvedchina («little Sweden»). The Swedes lived there.

— You were fated to live in two centuries — in the twentieth and twenty-first. When did you live well?
— I lived well only under our tsar-father — these times were calm, easy to understand, there was enough food. I had 7 golden rings, a new dress for every holiday, and beads. But after the revolution, everything went haywire and there was no more normal life anymore.

— Christina Avramovna, you probably remember how the first collective farms were organized?
— Of course I remember: the collective farm was created in our village in fall of 1929. People went out to the church with pokers, pitchforks, shovels; there were fights between those who wanted to go into the collective farm, and who did not. But the collective farm was created anyway. All the poor peasants and drunkards went to the collective farms voluntarily; they queued up to sign up for the collective farm. The well-off peasants did not want to join the collective farm because everyone who joined had to surrender all their livestock in three days. All the land was taken from the peasants and given to the collective farm right away. The well-off peasants refused to give up their livestock; they organized protests in the village; they tried to prevent the poor collective farmers from planting anything on the land that used to be theirs. They went out to their former land armed with sticks and fought; then the police got involved and those who did not agree with the collective farm order were sentenced to ten years in jail without trial and investigation. They were dekulakized — evicted from their houses, and all their possessions, lifestock and implements, were handed over to the collective farms. All the collective-farm offices in our village were set up in the houses of the dekulakized peasants then.

— Kristina Avramovna, did the poor peasants support the announced dekulakization? Were there any poor peasants who defended the well-to-do peasants or did not support what was happening?
— There were no such people in our village; the poor, lazy and drunkards not only supported, but also themselves dekulakized the well-off peasants. Jealousy is very bad; it creates a lot of misfortune, and now here is the slogan about equality, so you can make everyone to become equal and get rewarded by the authorities for creating disorder.

— Was your village touched by the Holodomor famine?
— Before the Holodomor there was a large crop failure. Nothing grew, neither in the kitchen gardens, nor in the fields, there was not enough grain, and everything that grew, even pumpkins, was taken to the collective farms. It was a difficult time; I was very hungry all the time. Neither nettle could be found, nor orache — people ate everything. There were no leaves on the tilia trees — they were torn and cooked instead of the borsch. People were dying right and left. As soon as one is buried, another dies. No one had energy left to make coffins, and didn’t have time for proper burial anyway. So they were digging up graves, wrapping the deceased in something and burying eight, ten people in one grave.

— Christina Avramovna, tell us what you remember about the Great Patriotic War (WWII)
— I remember the war very well. I remember how it started, how the men were sent to the war, we were saying goodbye and no one knew if they would come back home, all the women cried. I remember the Germans, how they entered our village and occupied the last four huts next to the road. How they walked through the village, went to all the huts, presented a Ukrainian polizei, but not from our village; they were looking at all the women and girls. All chickens were taken away and brought to their yard on their motorcycles. The German were lording over our village, they were bringing water from the well, plucking the chickens, and then cooking and feasting all day long. They occupied our village for two months, until our Red Army drove them away. The Germans gave us a lot of troubles; all women under 50 and girls from 10 years old were raped. Varka that hit a German between the legs was shot at once, so that other women would not dare to resist. When they left, all the women in the village drank the herb to prevent giving birth from the Germans.

— What do you regret about today?
— There’s no one to talk to, being alone is very bad.

— Tell us a little about your personal life?
— I don’t even know if my personal life turned out well. I first married at 28. Back then it was thought that it was very late. Why did this happen? I had a boyfriend whom I loved very much. I fell hopelessly in love with him in 1916, we dated, and then he was taken into the service to become a soldier, so I waited. During the service a misfortune happened — he fell from his horse and was hit hard; he was treated for a long time, came home in Zhadovo and died. We were engaged, so I first married at 28. I had a daughter Galya (God rest her soul, she died in 2000). She had four children. Only one of my grandsons remains, but he lives far away — in Moscow. I don’t have any great-grandsons or great-great-grandsons. I did not get along with my first husband, Galya’s father, we had a clash of characters. I married a second time and had a son. When my son was 3 years old, he suddenly died. Back then a terrible illness was going on in the village, the children were dying; and my son was on his way to the hospital when he died, right under Semyonovka. My second husband died in the war, after the war I married a third time and we lived together until he died of old age. All my husbands were very good: no one swore, did not drink vodka, did not hit me. Hard-working people were all, not drunkards, they loved me, nothing bad I can say.

— And how do you feel?
— My legs hurt, very much from the age of sixty, and I do not see anymore. When people come to me like you are today, and they take pictures of me, then I always get sick.

— But your neighbors say that you have never consulted a doctor.
— What for? I have never had anything serious. Of the drugs in the house there are only antiseptic and vodka.

— And you haven’t had a headache even once?
— I have. But I have my own remedy. Fifty grams of vodka or moonshine — and everything passes. Only one must not abuse — medicinal purposes only.

— People in the village consider you a witch-whisperer: people say that in old times nobody entered your house without a cross. Your healing abilities are renowned in all the region even today.
— I’ve always treated people, and throughout my life I helped many to completely recover. There are many whispers (special prayers) against diseases of all sorts, against snakes and vipers, against being attacked in the forest. I was fortune-telling on the cards. Now I have forgotten everything, and I cannot tell the fortune on the cards — I cannot see anymore. But if you have a dream, come, all that I say will all turn out!

— Christina Avramovna, do you dream?
— My dreams are mostly about the time when I was still young: there was a landowner, Mogilevich, I dream about him. He loved people, for their work he gave them the same food as what he ate. And things went well for him. And the other landlord, Marco Ivanovich Khaletsky, was not good to the villagers. And everything froze every year. I dream of mother, I do not even remember her at all, but I know that this is my mother. She said she came for me. But then she disappeared, but left me, so I know I’ll live a while longer. Though in my dreams death has been walking around my house for a long time, it does not enter. I guess it is not the time yet.

— Christina Avramovna, how does your day pass, what are you doing?
— It’s difficult. When I could see and walk, I worked. Kitchen garden, the farm. Now I sit in the house, I do not go out anywhere. The legs hurt, and I’m bent down to the earth. The whole day, I sleep, or I am alone, moving around the house, leaning on a stool. It is not comfortable, not fit for my small height, my back is completely hunched up, my health is failing, but my head still works well, and thank God for that.

— You live alone, are you not bored?
— Living alone is very bad, not because of boredom or loneliness, but it’s troublesome. My neighbors visit me, the social worker comes; you came today. One must not complain about life — a day is given, and thank the Lord. Before, students from the school were coming, asking about the history of the village. At the jubilee representatives of the authorities came. People come whom I helped many years ago. Sometimes people still come for help, but I cannot help anymore.

— Are you being helped? You’ve completely lost your vision, and you still need to eat, wash yourself?
— Praise God, the Lord loves me and sends someone who comes to help me. Only people are different. For 100 hryvnias, one brings seven cans of canned food, and another two. With one social worker, I ate 200 kilograms of potatoes over the winter, and with another 500 before the New Year, and 300 more after the New Year until spring. I only eat potatoes in soup. One will come, pick up and wash, and another will take things. But I am grateful to God for everything. I wake up, pray, slowly, by touch get from the bed to the bench and thank God! On the bench I have everything, water, food, and a stool on which I can lean, and my bucket where I go. One can live without washing; the last time my hair was washed and clothes were changed was before the New Year. I have already got used to sleeping in my clothes without undressing, but if nobody does the heating and bring soup or bread, I will die.

— You are all alone all day, you have no TV, no radio. You can’t read the newspapers either. Do you know what is happening in our country now?
— I know little and I don’t know what year it is now. People visit; a man came from our authorities and told me that the war has now begun: the banditry in Kiev attacked the Soviet Union, and the war in the East began. Since the day he left, I always pray for peace before going to bed.

— You probably forgot that the Soviet Union has long been gone and how you lived then?
— I have not forgotten anything. For me the Soviet Union is Russia, it has always been so. Under the Union, life was worse than under the tsar-father, all sorts of things happened, and when the Soviet Union fell apart I was 91. I remember it like yesterday — everyone was very afraid and no one knew what was going to happen.

— Nowadays we are also afraid and no one know what is going to happen?
— It will be difficult, very much. Russia does not need to be afraid, but if the Chinese will take on our world, then the world will end.

— Christina Avramovna, what is the secret of your longevity?
— Our family has many centenarians. My father and grandfather lived for a long time, for 120 years, and they never left the village. And all my life I lived in a hut in my native village, and did not travel anywhere. From early childhood, I worked very hard on the collective farm at various jobs, at home, keeping al large household with a cow, sows, and poultry. When I was 100 years old, I worked, kept a cow, kept a kitchen garden, raised rabbits and chickens. If I had worked little, I would have died long ago.

— Christina Avramovna, what are the rules and principles that you adhere to all in your life?
— Respect all, young and old; never argue (fight). Do not steal — someone else’s goods will not do you any good; it’s better to ask if you need anything. Live in peace with everyone, never take offense at anyone. Do not argue with fools, and do not try to prove anything to anyone because everyone will keep their own anyway. Always forgive everyone everything, even a bad thing was done. Do not take pills; when something hurts, do not moan, smile and joke even through pain because laughter even with tears helps against many diseases!

— Christina Avramovna, what are your wishes to the ten thousandth audience of the readers of the International magazine «INSHE».
— To all people I wish goodness on their hearts, to be healthy, and that they protect each other; to children, like in old times, — to obey adults and be good students; to people — not to fight; to everyone — to respect each other and help each other.

Поделиться в соцсетях: